Украинцы на Кубани: исторический обзор

В русскому, как, впрочем, и в украинском обществе, до сих пор преобладает стремления игнорировать уроки истории, не видеть их очевидная связь со взрывоопасными проблемами сегодняшнего дня. Вот уже целое десятилетие полыхает Северный Кавказ. Имеющиеся и признака этнического кризиса, который надвигается на Кубань. Причин много, как основные можно назвать неудачную попытку возрождения казачества как влиятельной военно-административной составляющей русской политики в регионе, все возрастающий мусульманский фактор. Переселенческая экспансия народов Закавказья вместе с агрессивно-бездарной национальной политикой. И хотя местное украинское население не является ни катализатором, ни предвиденной движущей силой назревающих отрицательных процессов, есть потребность осознать место его в истории и культуре Юга России с начала колонизации этого региона. Тем более, что эта роль, при всей ее неприметности, чаще всего на протяжении последних двух столетий была определяющей

Первые национальные объединения потомков запорожского казачества возникли в конце 19 - 20-начала го век, через век после переселения их на благодатные земли Кубани. Это состоялось в период завершения бесконечных российско-турецких войн, “замирение” Кавказа, достижение определенного экономического благополучия области, которое разрешило поставить в повестку дня чисто гуманитарные проблемы и решать их в европейском духе, а не в традициях “казачьей вольницы”.

Почти целый век черноморские казаки всерьез не задумывались о своих национальных корнях, так как принадлежность к казачьему состоянию в основном обеспечивала их хозяйственные, военно-политические и гражданские права. О том, что казак может враждовать с казаком, они стали задумываться лишь после слияния Черноморского и части Линейного войск в единое Кубанское казачье войско в 1860 г. Под одним крышей собрались представители двух разных за языком и культурой народов, которое породило как центробежные, так и центростремительные силы. С одной стороны, происходило притирание, необходимое сращивание двух составных в что-то единое, что не могло не набрать формы постепенной, но неуклонной русификации новых поколений казачества, а из другого, этот же самый процесс провоцировал зарождение сознательной борьбы черноморской интеллигенции, которая рождалась, за национальные права коренных жителей Кубани. Естественно, что на начальном этапе они осознавались прежде всего как право на собственную культуру. Первые местные украинские патриоты: Я. Кухаренко, Я. Мишковський, В. Вареник, В. Золотаренко, И. Подушка - были прежде всего козакофилами, но присущий им глубокий интерес к родному языку объективно оказывал содействие потому, что именно тревога за ее судьбу заставила уже их ближайших последователей искать контактов с матушкой-украиной, стремиться к объединению разрозненных и немногочисленных тогда еще сил. Украинский язык черноморцы рассматривали как одну из важнейших составных своего казачьего достоинства. И это понимание они счастливо передали своим детям и внукам. Один из современников в самому 60-концы х лет свидетельствовал, что ученики катеринодарськой гимназии “говорят как на классных занятиях, так и вне малоросийською языка, ... читают только “Енейду” Котляревського и “Кобзарь” Шевченко”. Очевидно о них же, лишь немного дорослиших, говорит в своей исторической записке директор открытой двумя годами позднее (1871) Первой Кубанской учительской семинарии Гр. Крижанивський: “Русский язык был для воспитанников языком настолько же далекой, как, допустимо, язык (старо) славянская или даже иностранная. …ею решительно никто из жителей станицы не говорил».

Основатель и признан лидер всех первых национальных объединений украинцев Кубани так называемой “Черноморской общины” С. И. Ерастов (1856-1953) представлял собой тип революционера, который рано сформировался, вырос, за его собственными рассказами, «в окружении, которое еще сохраняло тогда давние запорожские традиции свободного казачества». В 1878 году он становится студентом Киевского университета и одновременно членом общины молодых украинцев “Кош”, принимает участие в постановках домашнего театра М. Лысенко, сближается с О. Кониським. В 1880 - поездка в Женеву и Париж, встречи с М. П. Драгомановим и другими выдающимися деятелями украинской эмиграции окончательно сформировали его убеждение. Исключенный из Киевского университета “за неблагонадежность и пребывание свыше срока за границей”, он перебирается в Петербург, где с главой погружается в народовольчу деятельность, работает в кружке, который объединяет всю студенческую украинскую молодежь столицы. Потом было новое исключение из университета и ссылку, года неустроенности и революционной работы, пока в 1894 году не осел в родному Катеринодари.К моменту возвращения С. И. Ерастова на Кубань казачий край уже не представлял собой в культурном плане пустыню, как это было во времена В. Языка (Лиманського). Здесь активно работал в областном статистическом комитете известный украинский этнограф М. О. Дикарев, который начал первейшие шаги по исследованию украинской культуры Кубани. Для сбора необходимых ему фольклорно-этнографических материалов ученый имел в станицах корреспондентов из числа учителей, писарей и простых крестьян, через них старался влиять на пробуждение национального сознания казаков. В своих научных работах Митрофан Алексеевич особое внимание предоставлял доказательству тождественности украинского языка и диалекта, который существовал на Кубани, а также подчеркивал абсолютное сходство праздников и обрядов здесь и в Украине. “Областные кубанские сведения” редактировал В. Скидан - замечательный публицист, позднее шевченковед Л. Мельников. Фольклорную деятельность проводили А. Бигдай, Г. Концевич и О. Кошиць. Здесь же работал историк и статистик Ф. Щербина, со временем автор двухтомной “Истории Кубанского казачьего войска”. Еще собирал свои коллекции основатель военного историко-этнографического музея Э. Фелицин и публиковал свои многочисленные сборники документов из истории запорожского и черноморского казачьих войск, историк-самоучка П. Короленко. Эти незаурядные личности будто создавали историко-культурный фон, на котором и развернул свою радикальную деятельность С. Ерастов.



Вернуться назад