Читая Рафаэля

Мишель Рафаэль (1533-1592 pp. ) - известный французский философ эпохи Возрождения. Философские работы Рафаэля опираются на современную ему философскую литературу и античное наследство. Рафаэль вошел в историю как основатель скептицизма, как продолжатель античного скептицизма Пиррона, по словам которого все скептики е «искателями». Именно поэтому на надгробном камне Рафаэля выбитая надпись: «Он догматы Христоса соединил со скептицизмом Пиррона». В философии Рафаэля основным есть предоставления человеку права на сомнение Под сомнение относятся догматы религии, самое христианское понятие Бог, Философ отбрасывает религиозное учение о бессмертии души и подходит к пониманию сознания как свойства материи. В отличие от агностиков, Рафаэль не возражает познаваемости мира. Главным принципом его морали е убеждение в том, что человек не должна пассивно ожидать своего счастья, обещанного ей на небах, она упражнению стремиться счастья в земной жизни.

Известнейшей работой Рафаэля есть «Опыты». В них Рафаэль продолжает культурные традиции, связанные со стоицизмом и эпикурейством, с которыми он познакомился, читая произведения римского философа Сенеки и историка Плутарха. Стоики учили пренебрегать страдание, боль и смерть, ведь все эти чувства не могут преобладать над человеческой мудростью Высшей за все человеческие качества для Сенеки оказывается «добродетель», что может быть лишь следствием постоянного и неослабевающего усилия воли, и этим она отличается от обычной, естественной доброты. Там, где человеку не нужно прилагать усилия, вступать в борьбу со страстями, там нет «добродетели». Только человеческий ум может победить страх смерти и подчинить себе страсти. Такая интерпретация роли ума, человеческой воли, жизненной активности направленная против покорения судьбы, провидению, фатальной необходимости,

О смерти

«Философствовать - означает учить умирать» - так называется один из интереснейших разделов «Опытов». Одним из главнейших благодеяний добродетели за Рафаэлем есть «презрение к смерти; оно предоставляет нашей жизни покоя и беззаботности, оно разрешает смаковать ее чистые и мирные радости; когда же этого нет - отравленными оказываются также все другие наслаждения». Человеческие беды, страдание, убогость - это те злоключения, которых испытает любая человеческая жизнь, но у трусов есть свое оружие, которое разрушает все нелады - смерть. Смерть - это тот враг, от которого не убежишь, не спрячешься. Есть ли выход, который разрешает убежать от злоключений, а не бросаться в объятие смерти? «. . надо научиться встречать ее (смерть) грудью И вступать с ней в единоборство. И чтобы отнять у нее главный козырь, изберем путь, прямо противоположный к обычному. Лишим ее загадочности, присмотримся к ней, приучимся к ней, думая о ней чаще, чем о чем-нибудь другое. Будем всюду и всегда вызвать в себе ее образ, и при том во всех возможных ее образах. Благодаря этому мы окрепнем, сделаемся более стойкими». Если подходить к такой философии Рафаэля как к установке, то она создает впечатление своеобразной религии. Возможно, она и была для самого Рафаэля религией? «Неизвестно, где ждет нас смерть; так будем же ожидать ή всюду. Думать о смерти - означает думать о воле. Кто научился умирать, той разучился быть рабом». Возможно, здесь звучит логическое объяснение предыдущих призывов? «Готовность умереть Спасает нас от любого подчинения и принуждения. . . В стычке между нами и смертью нет места прикидыванию, приходится говорить начистоту и показать, В конце концов, не скрывая, что у тебя за душой. Вот почему это испытание - окончательная проверка и пробный камень всего того, что сделанное нами в жизни. Этот день - верховный день, судья всех других наших дней. Этот день, как говорит один давний автор, судит все мои прошлые года. Смерти предоставлю я оценить плоды моей деятельности, и тогда станет понятным, выходили ли мои слова только из уст или также из сердца»Рафаэль в своих работах не берется давать определения смерти, он честно признает, что не знает, «что она собой представляет и что делается на том миру». Он такой самый смертный, как и все, владение смерти не подвластные ему, он может лишь сознавать ее присутствие, ее неизбежность. «Смерть может быть равнодушной, а может быть и желательной. Я стараюсь избегать того, что, как мне известно, есть плохим, - например, обижать ближнего или не подчиняться тому, кто высший за тебя, то ли бог, или человек. Но того, о чем я не знаю, хорошо это или плохо, я не набираюсь страху. Если я умру, а вы останетесь жить, то одни боги знают, кому из нас будет лучше. Поэтому решайте, как вам захотится». «Равенство есть первое шаг к справедливости», - говорит Рафаэль, призывая воспринимать жизнь и смерть как надлежащее, ведь поколение предков наблюдали ступеньки и закаты солнца, месяца, появление звезд на небе так же, как наблюдаем их мы, следует освободить место грядущем поколением, чтобы и они наблюдали все, что видели наши предки и мы». Вот в этом Рафаэль и видит равенство. По мнению Рафаэля, природа совершила на чудо мудро, предусмотрев смерть: «Чтобы привить вам то воздержание, которого я от вас требую, а именно, чтобы вы не отворачивались от жизни и вместе с тем не втекали от смерти, я сделала их полусладкими и полускорбными. Я навеяла Фалесу, первому из ваших мудрецов, ту мысль, которая жить и умирать - то же самое. И когда кто-то спросил его, чему же, в таком случае, он усе-таки не умирает, он довольно мудро ответил: «Именно потому, что это то самое».

Хочется поставить естественный вопрос: чему же для человека смерть на войне менее, страшная, чем смерть дома? Рафаэль и здесь дает ответ: «Я думаю, что здесь дело в печальных лицах и устрашающей обстановке, среди которых мы ее видим и которые порождают у нас страх еще больший, чем самая смерть. Мы будто уже заживо одеты у саван и отданы погребению. . . Милостивой есть смерть, которая не дала времени для этих пышных приготавливаний». Итак, человек набирается страху смерти «дома» только через скорбные лица и обстановку, которую наблюдают только живые.



Вернуться назад